— Да не вертись ты! — сердито пробормотал кто-то, лежащий на моем животе.
А другой сосед беззлобно, но больно толкнул меня ногой в бок и захрапел.
Поезд полз в пространство, во тьму, в неизвестность, осторожно набирая скорость.
День я провел в железнодорожной канаве, дожидаясь ночи и порожняка. Попав, наконец, на платформу, я собирался доехать до Уэсли. Но пришлось покинуть платформу раньше.
Впереди оставался еще долгий путь. Я пробирался теперь пешком. Скоро я войду в Эшуорф, увижу отца и Эдит.
Но с каждым шагом мрачные мысли все больше терзали меня. Имею ли я право возвращаться? Ведь в редких письмах к Эдит и отцу из Бирмы я так красочно описывал мое будто бы блестящее положение, писал, что я чуть ли не ассистент промышленной лаборатории, сочинял, приукрашивал и хвастал, для того чтобы успокоить старика и бедную девочку. Конечно, они верили моим письмам. Зачем я вселял в них подобные иллюзии и несбыточные надежды? Что сейчас? По-прежнему я нищий и бездомный. Зачем я послушал Клипса? Надо было удариться о песок арены или о стол судьи, сломать себе спину, и все было бы кончено.
Терзаемый сомнениями, замедлял я шаги. Наконец остановился, набрал придорожных камней и наполнил ими старый вещевой мешок, потом забросил его себе на плечо и двинулся дальше, еле передвигая ноги.
Вот и глубокий канал Уэсли.
II
Помню, я долго стоял на берегу, охваченный жестокой тоской.
Ах, лучше бы я остался в городе: там можно ночевать если не под кустами сквера Виктории, то хоть в мусорных ямах Голдхилла.
С прокопченного полосатого неба спускался отвратительный вечер поздней осени, когда с севера собираются дуть холодные ветры и в воздухе чувствуется приближение туманной измороси, при одном напоминании о которой у каждого бездомного бродяги начинает ежиться кожа на спине, а сам он старается поплотнее запахнуться в свою видавшую виды куртку.
«Нет, я не дойду до отцовского дома. Пусть воды канала погребут меня вместе с моими страданиями», — очень ясно подумал я.
Но было нелегко сделать роковой шаг. При мысли о холодной одинокой вечной ночи я застегнул куртку на все пуговицы. Впрочем, их оставалось всего две. Потом подумалось о еде, и я не мог вспомнить, когда я ел горячее последний раз.
— Простите, юноша, — услыхал я вежливый голос рядом и обернулся.
Около меня у решетки канала стоял нестарый, обросший бородой, небрежно одетый человек в помятой шляпе и задумчиво плевал в мутные воды, в которых дрожали отражения деревьев, росших на противоположном берегу, и неяркие сигнальные огни. Глубокие глаза человека светились мрачным юмором. Руками он придерживал положенный на гранитный парапет увесистый кирпич и усмешливо поглядывал на меня.
— Простите, — повторил человек. — Я хотел бы попросить вас о двух одолжениях.
Он говорил вежливо, и я счел себя обязанным ответить учтиво.
— К вашим услугам, сэр.
— Хм… — откашлялся человек. — Не найдется ли у вас куска хорошей веревки, способной выдержать тяжесть этого кирпича?
В дорожном мешке, взятом мною с «Зеленого кота», в мешке, впитавшем в себя аромат трюмов и ночлежек и потерявшем свой когда-то добротный вид, были старые бечевки.
— К сожалению, веревки нет, — ответил я. Мне хотелось помочь человеку, и я добавил;-Но если вас устроят жалкие остатки от самодельных силков, то пожалуйста. Они крепкие. Я отлично ловил ими голубей когда-то.
И хотя по известным соображениям мне не хотелось в данный момент открывать мешок, я все-таки сделал движение сбросить его с плеч. Но человек, усмехнувшись краями губ, удержал мою руку.
— Благодарю вас, направление моих мыслей изменилось. Хм… Я думаю, что достаточно положить кирпич за пазуху и поплотней застегнуться. Вовсе не обязательно привязывать кирпич себе на шею веревкой, не так ли?
— Что вы задумали? — с беспокойством прошептал я.
— Надеюсь, вы догадались? — скривил в усмешке губы человек. — Забраться на парапет, а потом броситься в эту клоаку. Кирпич может гарантировать мне более быстрое опускание на дно.
— Вот оно что… — изумился я подобной откровенности.
— Хм… А вы полагали, что перед вами гидролог и интересуется глубиной этого сооружения с научной целью?
Человек пробормотал это почти сердито, и я содрогнулся.
— Не делайте этого!
Но он посмотрел на меня с таким ужасающим презрением, что я отшатнулся. А он яростно заскрипел зубами.
— Хм… Вероятно, вы преподобный викарий из капеллы святого Духа. Вы учите людей удерживаться от зла и творить благо? Или, может быть, вы проповедник общества снабжения безработных патентованными зубочистками? Нет? Хм… догадываюсь. Вы сын миллионера и сегодня в поисках приключений сменили фрак и белые перчатки на эти лохмотья. Ах, дружище, если бы вы были в моей шкуре, то не отговаривали бы меня, а сняли бы с себя последние подтяжки, привязали ими к моей шее кирпич, пожелали мне непробудного сна и обещали бы выполнить и вторую мою просьбу…
В крайнем изумлении я не прерывал этой речи, исполненной едкого сарказма и ненависти, так знакомых мне в последнее время. А незнакомец энергичным движением решившегося на все человека засунул кирпич за пазуху и неожиданно тихим, простым голосом повторил:
— Да, вторую просьбу. Когда с глубины пятнадцати футов я начну пускать пузыри, могут явиться полисмены. Их дьявол носит тут по шоссе на мотоциклах. Будьте добры, скажите им, что ничего не случилось. А то они начнут шарить баграми. Вытащить меня они поленятся, но могут изуродовать мне глаза. С них это станется. А я хочу предстать на том свете в полном параде и отнюдь не кривоглазым. Обещаете? Благодарю. Итак…
— Погодите! — вскрикнул я. — Выслушайте!..
Но человек уже вцепился обеими руками в парапет, приготовившись перепрыгнуть через него в воду. Он уставился на меня.
— Говорите, только скорее. Мне некогда.
От волнения я задыхался. Мне ужасно не хотелось, чтобы этот малый начал пускать пузыри с глубины пятнадцати футов.
— О, сэр… — в тревоге забормотал я. — Уверяю вас, много раз я сам находился в ужасных положениях. Горькие разочарования подстерегали меня, как пули куропатку. Но я еще надеюсь…
Человек засмеялся.
— Вы комик. Вероятно, жизнь наделяла вас только легкими подзатыльниками. Она еще не удосужилась дать вам «круче» под нижнюю челюсть так, что пятнадцать зубов дробятся в мелкий порошок, а из глаз фейерверком летят бенгальские огни. Ну? Вы еще не задавали такой работы дантистам? Хм… Что скажете? Предлагаете подождать с последним прыжком?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
